Золотое сечение диагонали.


 В семистах портретах, о которых говорил Род-ченко, через фигуру справа нередко проходит важнейший структурный элемент плоскости - линия «золотого сечения». Плоскость ею делится на неравные части так, что соотношение меньшей и большей частей равно соотношению большей части и всей площади. В точных цифрах «золотое сечение» выражается пропорцией 0,382:0,618, однако на практике применяются пропорции приблизительные: 3:5 и 2:3. На плоскости можно провести две вертикальные и две горизонтальные линии «золотого сечения», отмеряя большую часть от правого и левого края, а также - от верха и низа. Зона между четырьмя этими линиями оказывается самой «спокойной» на плоскости. Две вертикальные линии делят ее на три полосы - приблизительно равных. Так же делят плоскость и горизонтальные линии.

Многие фотографические учебники рекомендуют помещать фигуру при съемке портрета на правой линии «золотого сечения». Фигура тогда выглядит спокойной и умиротворенной. В пейзажных работах с низким горизонтом он, как правило, совпадает с нижней линией «золотого сечения»; в пейзажах, где горизонт высокий, - с верхней. Зачастую на фотографиях объекты помещаются лишь на одной из вертикалей или горизонталей «золотого сечения». Кадр В.Кононихина «На улице» (5) - тот редкий случай, когда «заполнены» обе вертикали «золотого сечения». Они проходят по деревьям первого плана, правда, только до половины, ибо стволы деревьев изгибаются. Силуэты их, превращенные при печати в две черные полосы, словно «высекают» спокойную зону из пространства улицы, как бы охватывая динамичную девичью фигурку. Центр изобразительной плоскости расположен чуть впереди фигурки - девушка будто устремлена к этому центру: оттого ее движение кажется особенно динамичным.

Кроме линий «золотого сечения» свою эмоциональную значимость имеют диагонали. По традиции считается, что «движутся» они по-разному: диагональ, идущая из

левого верхнего угла в правый нижний носит название «падающей»; а устремленная из левого нижнего угла в правый верхний есть диагональ «восходящая». Теоретик живописи М.Шапиро подчеркивает: «Если диагональ, проведенная из левого нижнего угла в правый верхний, производит эффект восхождения, а противоположная диагональ производит обратный эффект, то художник, изображающий фигуры, поднимающиеся по склону, идущему от левого верхнего угла в правый нижний, передает тем самым напряжение этого восхождения».

Подобное правило действует не только в живописи. Тягачи на снимке С. Корытни-кова «Буровая переезжает» (10) зафиксированы сверху и намеренно расположены почти по «нисходящей» диагонали. Направленность их движения прямо противоположна «движению» диагонали. Потому в тягачах особенно ощутимы напор и энергия. Для сравнения возьмем снимок А.Афонина «Пора сенокоса» (9). Фигуры косцов у него послушны «движению» диагонали. Кажется, что такая «послушность» повлияла и на

запечатленных людей - фигуры в правом нижнем углу ощущаются менее активными, будто с «падением» диагонали и в них иссякла энергия.

Или обратимся к другой паре снимков - к «Барабанщицам» В.Тимофеева (7) и «Комете» А. Суткуса (8). В обоих кадрах зафиксированное действие соотнесено с «падающей» диагональю. У Тимофеева вдоль нее подымается вверх колонна девушек. Движение против «хода» диагонали ощущается, как указывал Шапиро, затрудненным, напряженным. Кроме того, в первом снимке ряды скамеек как бы препятствуют шествию барабанщиц. Оттого кажется, что усилия, требующиеся для подъема, еще больше возрастают. Внешнее проявление этих усилий выражено пластически наглядно. В нижней части кадра девушки шагают четко, правилен ритм барабанов; вверху четкость сбивается, беспорядочными становятся интервалы между фигурами, теряется ритмичность в расположении барабанов, а само движение «верхних» барабанщиц воспринимается усталым, пассивным.

Движение корабля у Суткуса имеет обратную направленность - вдоль «падающей» диагонали «Комета» низвергается направо вниз. «Падение» ощущается стремительным, поскольку к силе собственного хода судна как бы прибавилась сила, заключенная в самой диагонали, а то, что корабль рассекает ряды белых гребешков, устремленных вниз по противоположной «восходящей» диагонали, усиливает чувство драматичности его «падения».